Щелк. Щелк. Щелк. СИНОНОМЭ Адзума

Щелк.
Началось с Такеды-сана. Я поняла, что всё кончено, как только его забрали. Кто-то побежал в библиотеку, кто-то за Такарой-сенсеем. Себя обнаружила в отряде на выход. Томительное ожидание, когда уже и так знаешь, чем всё закончится.
Из библиотеки вернулись – ничего нет.
Я так и думала.
От Такары вернулись – ничего нет.
Я так и думала.
Точку ставит прощание, отсекая надежду окончательно.
Постоянно зависаю на мысли, что если бы тогда сказала – всё закончилось бы иначе. Мне казалось -- неправильно судить, неправильно даже думать, тем более говорить что кто-то заслуживает жизни меньше других.
Теперь я знаю что точно заслуживает.
Теперь мне с этим жить.
Щелк.
– Сейчас я честно отвечу на все ваши вопросы, если вам вообще есть что у меня спросить.
–Теперь когда я ответил – ваша очередь.
Тебе обязательно было нужно, чтобы я сказала. Чтоб потом на грани смерти ловила себя на мысли, что умру, расписавшись в чувствах к кому-то, кто даже тут не может сделать выбор. И когда я сказала что не хочу так умирать – ты пообещал, что мы точно не умрем, что мы вернемся и вооот тооогда...
Лжец! Дурак! Мог бы просто отшить меня, можно подумать я не понимала, кому ты благоволишь больше. Хочется ударить тебя, накричать, а ещё чтобы ты обнял и сказал, что это просто сон.
Но нет. Я ведь боялась умереть с этими мыслями, а надо было другого бояться…
Надо было бояться того, что теперь мне с этим жить.
Щелк.
В спину впивается взгляд, и я безошибочно угадываю чей. Надо было подойти и поговорить тогда, объясниться, поставить точку, потому что привязанность и симпатия бывает разных видов и так мучать неправильно. Но я смалодушничала и решила оставить разговор до после боя. Мне ведь даже не пришло в голову, что может вообще произойти так, что после боя говорить будет не с кем.
А теперь мне с этим жить.
Щелк.
Я вижу растерзанный труп Рин-куна.
Щелк.
Оглядываю поле боя, и понимаю что Гетен-куна среди живых уже нет.
Щелк.
Я скованна боем, а над Накахарой-сан уже подняли меч для казни. Я вижу, как к ней бегут, и так же вижу, как не успевают.
Щелк.
Мы отдаем дань памяти погибшим, в голове крутится три имени, я всё жду, когда их назовут, когда поставят точку, дадут прекратить глупое отрицание очевидного.
«Что, даже имен не назовете?» – я слышу вопрос, и сначала даже не осознаю, что сорвался он с моих собственных губ.
Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.
Кадры проносятся в голове по кругу, будто кто-то забыл снять с повтора уже набившую оскомину песню.
Стук в дверь.
– Адзума! Я принес покушать, и я здесь, с тобой.
Братик напоминает каждый день с момента моего возвращения.
Надо бы перестать, не хочу чтоб он волновался.
Но я снова не открываю дверь. Слышу, как за ней гремит посуда, как Онии-чан тяжело вздыхает, и как уходит.
А потом снова слышу набатом в ушах вопрос, который не дает мне покоя с самого дня побоища.
Точно ли я заслужила шанса выжить больше, чем все те, кто теперь никогда не увидит свой выпуск?